“Режим молчания” или “Большой разговор”
Взяв группу на прогулку или в поход, можно объявить “режим молчания”. Это значит, что участники группы будут общаться друг с другом лишь при действительной необходимости, и то с помощью жестов, мимики или, в крайнем случае, записки. Нарушивший “режим молчания” штрафуется (например, нести дополнительную поклажу или наказывается молчанием на дополнительный срок, когда всем будет позволено разговаривать).
Длительность молчания должна быть не менее получаса, а если возможно, - достигать полутора часов подряд. Люди всё это время проводят вместе: в походе, общей работе или просто рассевшись на траве. Разрешается бегать, играть в мяч, лазить по деревьям, собирать ягоды, но делать это всё молча.
Назначение такой игры двояко. Во-первых, каждый её участник в непривычной ситуации совместного пребывания без права на речевые контакты начинает по-новому воспринимать себя и других. Он поневоле “проваливается” в те глубины своей душевной жизни, о существовании которых, возможно, и не догадывался. Поглядывая на изменившихся, “тихих” товарищей, встречаясь с ними глазами, изредка обмениваясь скупыми жестами, он понимает, что и они – каждый по-своему – “проваливаются в себя”. Внутренняя жизнь, своя и чужая, открывается ему как новая реальность, и это способствует росту его уважения к тем людям, которых он, как ему кажется, уже давно изучил, к которым привык, как привыкают к предметам обихода. В игровом молчании личность осознаёт себя зреющей.
Во-вторых, за период молчания у каждого члена группы накапливается острая жажда общения. Смутно или явственно он приходит к пониманию того, каким благом является возможность поговорить – выразить себя и вникнуть в мысли, в душевное состояние другого. Ценность коммуникации он постигает внутренним опытом. Так человек не думает о ценности воздуха, которым он дышит, не замечает этого, дышит, однако ныряние в воду открывает ему радость дыхания.
Уважение и симпатия друг к другу, радость общения – всё это слышится в оживлённых разговорах группы после снятия “режима молчания”. Люди настроены не по-обыденному, в той или иной форме переживают душевный подъём. Этим следовало бы воспользоваться, чтобы начать “большой разговор”.
“Большой разговор” – это, собственно говоря, форма группового общения, хорошо знакомая каждому педагогу. Не раз и не два доводилось ему проводить с учащимися беседу на главные темы жизни – о чести и героизме, о дружбе и преданности, о цели человеческого пути, о сходствах и различиях между людьми, о науках и искусствах, о предках и о будущем, о Родине и человечестве… И, конечно, случалось так, что собравшимся не хотелось расходиться: была бы только взята верная “тональность” разговора, и был бы он только впору, ко времени и общему настроению.
Если после “режима молчания” времени ещё достаточно, т.е. впереди не меньше трёх часов без спешки и хлопот, то необходимое настроение для большого разговора можно, как правило, считать уже созданным. Ведущий начинает его, поставив определённый вопрос перед аудиторией и предложив желающим ответить на него. Первым из таких вопросов может быть следующий: “О чём я думал, что переживал, пока длилось молчание?” В любой группе найдётся хотя бы один человек, готовый немедленно поделиться тем, что с ним произошло. Его слова побуждают ещё кого-нибудь высказаться о себе. Потом обычно начинается “цепная реакция”.
Дальнейшие вопросы должны быть заранее припасены педагогом (или психологом), но какой из них поднимать вслед за первым, приходится решать по ситуации. У группы не должно возникать чувство, что тема обсуждается, навязываясь “сверху”. Одна тема естественно порождает другую – таков принцип “Большого разговора”. Что же касается припасённых вопросов, они могут быть таковыми:

“От чего мне бывает скучно?”

“Какую музыку я люблю, и почему она мне нравится больше, чем другая?”

“На какого героя фильма или книги мне когда-либо хотелось походить?”

“Каким я представляю себя, и каким представляют меня другие (собравшиеся) лет через двадцать?”

“Понимаю ли я своих родителей, бабушек, дедушек? Понимают ли они меня, и если нет, то почему?”

“Какой хороший поступок был в моей жизни? (Имеется в виду “хороший” в его представлении, что бы об этом ни думали другие.)”

“Люблю ли я животных, и с какими из них мне приходилось иметь дело?”

“Есть ли у меня человек, которого я ненавижу?” (Не называя, дать его психологический портрет.)

“Какие народные песенки и сказки (любого народа) мне приходилось слышать, и чем они мне понравились?”

Какие люди мне больше нравятся – скромные или бросающиеся в глаза и почему?”

“Пришлось ли мне пережить разочарование в человеке (называть его не надо) и с чем это было связано?”

“Знаю ли я кого-нибудь из воевавших в минувшей войне пожилых людей, и что я о нём думаю?” (Называть его не обязательно.)

“В каких местностях страны, и в каких странах земного шара мне хотелось бы побывать и почему?”

“Какие профессии мне нравятся? Какие не нравятся и почему?”

Это примерный и заведомо неполный перечень тем, возможных для “большого разговора” уже является толчком для самопроизвольного обращения группы к темам самого высокого порядка.
Позиция ведущего при беседе приближающейся по своему качеству к духовному уровню общения, должна быть исключительно тактичной. Он стремится (и требует от остальных) не перебивать говорящего, даже если тот, по общему мнению, вопиюще неправ.
В то же время он должен следить за тем, чтобы активные “солисты” не забивали сдержанных или легко теряющихся в беседе участников дискуссии. Желательно поощрять каждого, чтобы он взял слово, но недопустимо требовать от него высказываний, “вытягивать” их. Незрелые, поверхностные, нелогические, аморальные и тому подобные суждения членов группы ведущий, завершая разговор, должен, разумеется, подвергнуть убедительной критике, но ни в коем случае не переходя при этом “на личность”. Он против такой-то позиции, но не против такого-то конкретного лица. Тем самым ошибающимся людям оставляется простор для последующих конструктивных размышлений на затронутые темы. (Обиженный или осмеянный человек тоже продолжает размышлять после разговора, но его размышления в этом случае часто носят деструктивный характер: в пику оппонентам субъект укореняется в своей неправоте).
“Большой разговор”, если он удался, становится незабываемым и заметно сплачивает группу в дальнейшем. Он имеет не только очевидный нравственный, воспитательный, но и психологический смысл, ибо общение на духовном уровне с древности известно как вернейший способ облегчить, высветлить и укрепить душу человека.